Через 90 лет, уже в наше время, совсем чужие люди нашли останки Ласкова на бывшем его подворье. Деда Кащеева Кузьмы Федоровича (в х.Богураеве их звали Гокалы), было ему более 90 лет, красноармейцы убили. 

Все ушли из х. Богураева, а он остался. "Я никуда не пойду" - сказал. И не ушел. Залез в погреб и сидел там, Богу молился. А они, красные, вытащили его из погреба за бороду. Глядя перед собой, он перекрестился и сложил руки на груди – приготовился к смерти. В таком положении и застрелили деда. Удар от выстрела винтовок был такой, что он улетел в погреб. Очевидцы рассказывали: на руках его были жилы повырваны пулями.

А Зарубая, что был на Круге в станице Екатериновской, красные бойцы повесили на воротах его же двора, против куреня. Курень был хороший, просторный, с низами. В низах была лавка. Торговали. Что нужно было красным, они забрали в лавочке, курень подожгли. Сараи, амбар, дом сгорели. Сгорели и ворота с повешенным Зарубаем. Когда беженцы – жители Богураева, через несколько дней вернулись в хутор, то увидели у сгоревших ворот обгоревшее тело Зарубая с веревкой. Веревка перегорела, он упал на землю, и голодные собаки растаскивали его кости.

Более десятка домов сожгли красные в этот день в х. Богураеве и казнили 6 казаков-стариков. Вот чем запомнились старожилам-богураевцам первые красноармейцы. Это я описал свидетельства казаков хутора Богураева: Кащеева Кузьмы Федоровича, Кащеевой Меланьи Стефановны, Калинина Ивана Александровича, Каменцева Ивана Андреевича, Каменцева Андрея Михеевича и многих других..

Есть у нас в хуторе старинный дом. Он свидетель, но молчит, а мог бы многое рассказать.

Казак Карпов (Лисавичев) не успел уйти в Гребенскую балку, замешкался, святыни спасая. Красные вошли в хутор Богураев. Куда деваться казаку? Он и прибежал во двор к хохлу Серику.

- Федор Васильевич, да пропал я, пропал! Идут красные, ни с чем не считаются: стреляют, жуть!

Ратник Рязанского пехотного полка укрыл его в своем погребе и не выдал. Просидел Лисавич в погребе до самой ночи. А по темному ушел по балке на Гребяные горы.

У жительницы х. Богураева Чугуновой Ксении Михайловны старинный дом. Году в 1910 поставлен. Как-то я спросил ее:

- Тетка Ксеня, дом-то у тебя старинный. Как же это он уцелел в 1918 году и не сожгли его тогда на Вербное Воскресенье?

- Да за малым не сожгли красные. Сарай зажгли – уж горел. А курень – угол дома – облили керосином, зажигать. Так твои деды, хохлы, наши соседи Серик Федор Васильевич да его жена Шаповалова – Серик Василиса Федоровна, прибежали, стали на колени и просили красноармейцев. Хозяев-то не было, в отступе. Люди слыхали и видали. Все ж, кое-кто оставался в хуторе и эту картину наблюдал.

- Ребята, жалкаи.. Не жгите дом. Она же вдова. Живет одна, без мужа. Как же, мы же соседи, христиане. Вы уйдете, а мы останемся тут. Что же нам казаки скажут? Как же мы будем в глаза глядеть?

Красные ушли со двора. Серик Ф.В. с сыновьями Иваном и Андреем стали тушить сарай. Так вот и стоит до сих пор курень… Может, это и помогло спастись хохлам Сериковым, когда казаки вернулись в х. Богураев.

Казакам помощь пришла от екатериновцев. Что тут было! Плачут, кричат погорельцы, пострадавшие, родственники убитых. По улицам скачут казаки. Часть, вооружившись, чем попало, пошли следом за бронепоездом красных вдоль железной дороги к разъезду Богураев. Казаки собрали Круг сначала в хуторе у школы (тут же двор Серика Ф.В. И они пришли на Круг, как все. Беда, общее горе). Казаки кричат: "Побить хохлов! Иногородцы заодно с красными! Козырь водил и указывал те дворы, где есть офицеры. Эти дома пожгли". – "Побить нельзя! Они христиане. Выслать за пределы Донской области!" - "Побить и все! А выслать, они там сформируются да опять придут сюда вооруженные!"

Особенно свирепствовали приехавшие на помощь казаки Первого Донского округа. Тут вышли и взяли слово три старика-казака богураевцы. Заговорил Карпов (Лисавичев).

- Господа казаки! Когда вы этого старика с сыновьями расстреляете, то и нас с ним заодно побейте.

- Да ты что, старик!

Два деда тоже согласно кивали головами, поддерживая Карпова.

- Да потому что он, этот хохол, меня спас. Я сторож церкви, а он мне помог и церковные святыни сберечь.

Два дня Сериковы, чисто одетые, просидели под стенкой, ожидая решения Круга – расстрела. Но их не расстреляли. Два раза выводили под бугор, но казаки – народ, не дали расстрелять, отстояли. Казаки пошли следом за красными, а Серики запряглись в коляски и следом подбирать по над железной дорогой раненых казаков.

Все эти события случились до Пасхи в 1918 году. Местные жители не знали, что происходит. Видят, что война – и все. Рано утром, как ушли красные на запад, на Ивашкиной горе, против х. Богураева – конные казаки – с полсотни. Екатериновцы.

- Выходите все разбирать железную дорогу, а то..

Казаки пешие и на подводах потянулись к железной дороге. Кто на конях, кто на быках.

Каменоломы иногородние стали вручную рубить каменные подъезды, рвать порохом. Жители казаки разбирали железную дорогу. От железнодорожного моста до казармы 45-й километр. От 45-го километра до Бояркиной балки (до казармы на переезде через железную дорогу) досталось разбирать богураевцам. Далее жители х. Ольховского, мечетняне, чекуновцы, осиновцы и т.д. Дело спорилось. Расшивали шпалы. Клали их штабелями. Цепляли рельсы и быками их тянули. Рельсы легко гнулись коленом. Рельсы разбалчивали, клали на шпалы и шпалы зажигали. Рельсы на огне вились, скручивались. Выемки засыпались. Костыли забирали себе на подковы для лошадей. Кое-что брали на лемеха. Мост не стали подрывать, да и нечем было. На Круге у казармы на станции Богураев старики-офицеры говорили:

- Дорогу разорить. Нехай красные идут на Москву. А мост трогать нам нельзя. Война только начинается, и без моста воевать мы не сможем. Дорогу железную мы восстановим, а вот мост восстановить нам будет тяжело. Нам нельзя пропустить красных через донскую территорию.

Жители хутора думали, что это отряд Романовского идет на Москву – и все красные. Красный отряд Романовского тоже действовал вслепую, не зная обстановки. Между тем, романовцы проехали станцию Богураев и остановились. Из става начали носить воду ведрами – снабжать паровоз.

Атаман х. Ольховского, чтобы от беды уберечь молодых казаков, в том числе и своего сына, велел угнать быков в Камышовую балку и там укрыться. Казаки были с палками да арапниками. Это все их оружие. Красные романовцы всех казаков-ольховцев казнили и расстреляли. Хотел атаман как лучше, а получилось…

А красные, чтоб рассказать начальству о подвигах, принесли шапки в крови в эшелон. Среди казненных был и сын атамана х. Ольховского.

Продвинулись отряды Романовского еще чуть, и навстречу, как хмара черная, движется Красная Армия. Часть войск – с Украины; вместе с армией вдоль железной дороги движутся беженцы. Потоком. Семьи рабочих, крестьян. Это была беда, всенародное горе. О нем писали, писали.. Но его не опишешь. Эта организованная беда будет позором в веках  и проклятием.

Казаков не будет, а позор и проклятие уничтоживших народ останется. Двигалось с запада на восток, к Волге, 73 эшелона Красной Армии. А народу двигалось – не счесть. Все уверовали в партию большевиков, ее вождей и советскую власть. И катились на Москву, шли, как на землю обетованную. Под защиту Московского правительства, под крыло, ума спрашивать, чтобы порядок им дали. Но на Москву путь был закрыт. Украинские гайдамаки и немцы перерезали железную дорогу. И вся эта масса вооруженного народа собралась на станции Лихая и двинулась на Царицын – оплот советской власти. А железная дорога разобрана. Казаки разобрали. Еще сильнее озлобили Красную Армию и беженцев.

В эшелонах красные везли с собой много оружия, боеприпасов с военных заводов и складов. Было у них с собой достаточно шпал и рельсов. Такая масса народа подгонялась страхом, в степи в сотни сбились казаки. Сверкают шашки. То там, то там маячат по буграм лавы. Работают все. Прокладывают шпалы, рельсы… Путь готов. Пропускаются все эшелоны – один за одним. В хвосте разбирают полотно и переносят рельсы и шпалы в голову каравана. И так движутся на восток все эшелоны. Беженцы и военные отряды пехоты под прикрытием пулеметов и орудий на бронепоездах движутся на восток вдоль линии железной дороги.

Отряд Романовского оказался во главе колонны. И опять казаков ждет горе. Вдоль железной дороги горят казачьи хутора. Горит хутор Провальский за Белой Калитвой. На станции Грачи казнили старика-казака с х. Погорелова. За Тацинкой красные сожгли казачий хутор Дьяконов. Остались в хуторе один или два куреня. Девяностолетнего старика-старовера сожгли живым на костре из железнодорожных щитов. Останки узнали по отрубленному когда-то мизинцу. Он был по фамилии Какичев.

На хуторе Романове молодой казак был дома, когда зажгли хутор. Парень замешкался и спрятался в сарае, а сарай зажгли. Он накрылся сапеткой и пополз к берегу реки Быстрой. Просидел в воде в камышах до ночи. Потом ушел в станицу Чертковскую, километров 30 на север. У него отпали уши. Лицо было обезображено. Руки обгорели. Казаки возили его по хуторам и станицам и показывали, что делают красные.

Казни в хуторе Бакланове, в Морозовской.. Из одного только хутора Николаева 40 человек угнали в Морозовскую и казнили у мельницы. Стариков хутора Крюкова тоже казнили……. Почему мы называем эти хутора? Да потому, что они были в основном населены выходцами из нашего юрта.

Творили злодеяния и казаки в хохлацких слободах, и мы это знаем. И казаки никогда не одобряли действий Романа Лазарева и его сподвижников. Кстати его за злодеяния расстреляли белые в Крыму.

А вот недоброжелатели казаков до сих пор изголяются над нами. Ну, да – Бог судья.  Он недоступен звону злата… Не будет казаков на земле, кого, интересно, тогда будут жечь и резать те, кто пышет злобой на казаков?

А мы, грешные, считаем, что эта война была переводом нашего народа: и русских, и хохлов, и казаков. И теперь, 90 лет спустя, на землях, где были когда-то цветущие хутора и станицы, осели и живут, и хорошо живут, люди иноземные и иноплеменные.

И они пока лишь только терпят русских, и украинцев, и казаков – хозяев земли Донской. И хоть называют себя россиянами, но и не думают России служить. Это все видят, да молчат.

А что касается потомков участников Гражданской войны, мы скажем о своем отношении к событиям 90-летней давности словами М.Волошина из стихотворения «Гражданская война», написанном в 1919 году:

И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас – тот против нас!
Нет безразличных: правда с нами!»
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.

И. Колодкин, С. СМИрнофф.

Материал взять с сайта www.kalitva.ru